Edvard Munch
Ранее в среду, когда мы излагали наши «Мысли об искусстве», мы упомянули немецкого философа Фридриха Ницше и его романтический подход к искусству. Сегодня мы хотим рассказать больше о его философии и связи с символистами, которые утверждали: «Предлагай, никогда не описывай».
Портрет Фридриха Ницше кисти Мунка предлагает уникальную интерпретацию эстетики символистов, а также идей Ницше об искусстве и физиологии и вечном возвращении. Художник сначала узнал о Ницше в серии лекций в Копенгагене, а затем через шведского поэта и критика Олу Ханссона, который популяризировал немецкую философию. Мунк начал собирать столько книг Ницше, сколько мог найти, и вскоре их стало больше, чем книг другого его фаворита - Достоевского. Мунк получил комиссию за портрет Ницше от другого энтузиаста, шведского банкира Эрнеста Тиля, который хотел получить «портрет идей» великого человека – странное дело. Мунк никогда не встречался с Ницше лично, но, как и в случае, когда он писал портрет своей сестры с фотографии, это оказалось можно осуществить.
В Ницше Мунк обнаружил общее духовное родство - они оба страдали от одиночества, отсутствия признания и страха перед сумасшествием. Собственные работы Ницше по искусству и физиологии полностью совпали с темпераментом и художественными интересами Мунка; оба рассматривали патофизиологию как состояние откровения, которого следует в меру опасаться.
Искусство и физиология были в центре внимания французских и немецких мыслителей 19-го века, которые часто пытались рационализировать место человека в мире через растущее поле того, что мы сегодня называем «измерением». С помощью этих графических представлений о телесных обстоятельствах такие мыслители, как Ницше и Мунк, полагали, что неуловимые концепции, такие как бытие, красота и эстетика, могут быть определены в ходе своего рода грандиозного междисциплинарного онтологического эксперимента. Мунк также воспринял идею Ницше о вечном возвращении, созвучную мыслям художника. «Из моего гниющего тела, - угрюмо говорил Мунк, - цветы вырастут, и я в них, и это вечность».
Постоянная диалектика, происходящая между материальным художественным распадом и интуитивной метафизикой, присутствует в книге Ницше «Так говорил Заратустра». «Эта длинная странная полоса, разве мы не должны вечно возвращаться?», - говорил «выздоравливающий» герой произведения. Интересно, что вечное возвращение Ницше не учитывает ни душу, ни бессмертие, то, что Мунк, сын религиозного военного врача, никогда не мог отрицать: «Нужно верить в бессмертие».